«История Византии» М. В. Левченко является попыткой дать систематический марксистский очерк внутренней истории этого государства, начиная с последних дней Римской империи и кончая гибелью Византии в 1458 г. В работе М. В. Левченко также освещается проблема русско-византийских отношений и в частности вопрос о влиянии Византии на формирование древнейшей культуры многих народов СССР.
«История Византии» представляет собой пособие для студентов и преподавателей вузов, а также и для самообразования.
ВВЕДЕНИЕ
История Византии не изучалась русскими историками-марксистами. Причины этого понятны. Известно, какое значение эта отрасль истории имела при царизме, особенно в последние годы его существования. Византиноведческими проблемами занимались четыре духовных академии, был организован археологический институт в Константинополе, издавалось два исторических журнала специально по истории Византии, начали учреждаться отдельные кафедры по этой отрасли при университетах. Царизм, как известно, никогда не отличался любовью к свободному научному исследованию. Наоборот, оп его всегда давил и душил, а если он и способствовал до известной степени изучению истории Византии, то отнюдь не в интересах свободного научного исследования. Русское византиноведение, особенно благодаря деятельности таких крупнейших ученых, как академики Васильевский и Успенский, дало ряд ценных для науки результатов, но в общем оно велось в определенном направлении и было нужно царизму как необходимая составная часть в раскрытии и пропаганде его официальной программы, выражавшейся в знаменитой формуле: «самодержавие, православие, народность»; эта работа была также нужна русскому самодержавию, претендовавшему на роль наследника византийских императоров, для идеологической подготовки захвата Константинополя и проливов.
Нужно отметить, что русские византинисты по мере сил способствовали осуществлению поставленных перед ними задач. Лучшим доказательством этого является то, что огромное большинство этих византинистов не приняло Великой Октябрьской социалистической революции и предпочло в качестве белоэмигрантов (Вернадский, Кондаков, Острогорский и ряд других) способствовать созданию реакционно-буржуазной истории Византии, издавая специальные журналы по византиноведению за границей.
Великая Октябрьская революция решительно порвала с империалистической политикой царизма. Она также решительно расправилась с пережитками византинизма в политическом строе и культуре нашей страны. Естественно, сделалась ненужной и навсегда отпала и значительная часть той тематики, которой занималось русское дореволюционное византиноведение, обслуживая задания царизма.
Но это отнюдь не значит, что трудящиеся массы нашей страны не заинтересованы в научном, марксистском изучении истории византийского общества и государства. Тов. Димитров указывал на VII конгрессе Коминтерна, что в борьбе с буржуазной идеологической заразой всякий важный вопрос не только настоящего и будущего, но и прошлого всего человечества и отдельных стран представляет интерес для пролетариата.
К этой борьбе тов. Димитров призывал историков-марксистов. А изучение истории Византии, несомненно, является важным историческим вопросом. Никто не станет отрицать, что в период раннего средневековья Византийское государство играло крупнейшую роль в истории западной и восточной Европы, а также передней Азии. Нельзя забывать, что было время, когда некоторые части территории нашего Союза, как, например, Крым, Армения, Грузия, в той или другой своей части, непосредственно входили в состав Византийского государства, что те же Грузия и Армения, а также Киевская и Московская Русь подвергались длительному и мощному воздействию византийской культуры. Как известно, христианство было принято Русью от Византии. «Вместе с христианством славяне получили письменность и некоторые элементы более высокой византийской культуры». Ясно, что трудящиеся массы нашей страны вправе заинтересоваться историей Византийской империи, а советский историк должен удовлетворить этот интерес и дать научную историю Византии, построенную на основе марксистско-ленинской методологии.
«Византийский вопрос» в буржуазной историографии разбирается уже давно и переживает любопытную эволюцию. Буржуазная историческая наука на западе, напуганная пролетарской революцией, склонна все выше расценивать роль средневековой Византии как оплота культуры, порядка, законности.
В этом отношении любопытно сравнить характеристику Византии в буржуазной историографии XVIII — XIX вв. с ее характеристикой буржуазными историками эпохи всеобщего кризиса капитализма. Идеологи буржуазии XVIII века Монтескье и Вольтер с величайшим презрением характеризуют византийскую историю, как самый затхлый, ужасный участок эпохи средневекового варварства, как «позор для человеческого ума». С особенной яркостью и убедительностью изобразил историю Византии как безнадежное разложение и неуклонное умирание знаменитый английский историк конца XVIII века Гиббон.
Для Гиббона «подданные Восточной империи, усвоившие и бесчестившие название греков и римлян, представляют безжизненное однообразие гнусных пороков, в которых не видно даже той энергии, которая воодушевляет выдающихся преступников».
Безжизненной, однообразной, лишенной интереса представляется история Византии и большинству буржуазных историков XIX века. Так, например, Грегоровиус в своей «Истории города Афин в средние века» пишет: «Византийские историографы изобразили историю империи от Зосимы до Франдзи в длинном ряде творений, обнимающих целое тысячелетие, и ни один из культурных народов не может похвалиться подобной полнотой исторической литературы. Но в общем все эти летописцы рисуют утомительную в своем однообразии картину: горделивый, но вместе с тем бедственный императорский двор в столице, дворцовые революции, пошлейшие церковные дрязги и, наконец, однообразную борьбу с славянами и турками, превратившуюся в хронический недуг».
Эта характеристика в эпоху пролетарских революций сменяется диаметрально противоположной. Англичанин Рамзей, давший ряд ценных исследований по эпиграфике и исторической географии Малой Азии, ставя вопрос, каково было в этой части Византийской империи положение средних классов, прежде чем начались арабские набеги, смело отвечает: «Мне кажется, что массы жили хорошо, страна была хорошо обработана и процветала, что здесь было мало гнета, судопроизводство функционировало хорошо» и, во всяком случае, «население Восточно-римской империи было лучше управляемо и пользовалось большим довольством, чем население всякого другого современного ему государства».
К этому же выводу приходят на основании анализа папирологического материала византийского Египта Гарди и Шнебель.
Они находят, что византийские крупные землевладельцы в Египте V — VII вв. управляли своими имениями с большой мудростью и гуманностью, тратили большую часть своих доходов на мелиоративные работы, делали крупные скидки с ренты своим держателям во время неурожаев, сами не получая никаких скидок от государства. К выводам Шнебеля и Гарди частично присоединяется Руйяр, по мнению которого «нельзя отрицать известного благосостояния в долине Нила в момент арабского завоевания».
К сожалению, ни один из этих новейших панегиристов Византии не может дать вразумительного ответа на вопрос, почему же эта счастливая и процветающая империя в VII веке претерпела жестокий военный разгром от арабов, лишилась большей части своей территории, а население Египта, Сирии, Месопотамии нисколько не сожалело об утрате византийского суверенитета. Белоэмигрант Острогорский называет Византийскую империю единственным государством европейского средневековья, если термин государство употреблять в современном смысле слова. По его мнению, «она выделялась среди раздробленного феодального мира своим строгим централизмом. Она имела в своем распоряжении высокоразвитый, зависимый от центра государственный аппарат, она вела мировую торговлю. Ее экономика строилась на денежном хозяйстве и регулярных доходах. Тщательно сбалансированный бюджет достигал ь лучшие времена 100 миллионов золотых марок, при тогдашней более высокой покупательной силе денег».
По мнению Байе, «Византия в истории культуры средних веков XII века играла такую же роль, как Афины и Рим в античном мире и Париям в новое время». Один из крупнейших буржуазных византинистов Диль подчеркивает «великое и благодетельное» культурное влияние Византии на славян и восток. Для славян и востока, по его мнению, «Византия была тем же, чем Рим для западного и германского мира, т. е. великим воспитателем, великим инициатором, носителем религии и цивилизации». Он утверждает, что Византия «принесла сербам, болгарам, русским историческую жизнь и цивилизацию, дав им алфавит, литературный язык, принципы гражданского управления, законы литературы и искусства».
Диль и другие буржуазные византинисты безмерно идеализируют историческую роль Византии. Нельзя, конечно, отрицать, что в период раннего средневековья Византия по отношению к Востоку и Западу Европы была носительницей более высокой культуры, что принесенное из Византии христианство было шагом вперед по сравнению с язычеством для славян и, в частности, для русских, поскольку вместе с христианством среди славян распространялась греческая культура и образованность. Идеализация Византии буржуазными историками заключается в том, что они умалчивают об оборотной стороне медали — о Византии как оплоте деспотизма, церковности, усовершенствованного механизма эксплуатации трудящихся масс.
На эту сторону дела неоднократно обращал внимание Маркс. II она по понятным причинам ускользает от взоров буржуазных ученых.
Основоположники марксизма не занимались специально вопросами византийской истории, но в немногих гениальных высказываниях они ярко и метко определяли историческую роль Византии. Маркс не отрицал крупной роли, какую играла Византия и византийская культура в период раннего средневековья, факта подчинения громадных территорий восточной Европы и передней Азии влиянию византийской религии и цивилизации, но он подчеркивал реакционность этого государства, когда указывал на ужасные и насильственные формы губительного могущества Византии.
«Константинополь, — писал Маркс, — это — вечный город, это — Рим Востока. Западная цивилизация и восточное варварство при греческих императорах, восточное варварство и западная цивилизация при господстве турок так тесно переплелись между собою, что этот центр теократической империи стал настоящей преградой для распространения европейского прогресса».
Основоположники марксизма, раньше чем кто-либо из буржуазных историков, правильно указали и одну из важнейших причин «живучести» Восточно-римской империи, причину, почему грандиозная катастрофа, которая заключает историю античной Римской империи, сказалась в меньшей степени на Востоке, чем на Западе. Энгельс отмечает «уцелевшие остатки» торговли, как отличие Восточной империи от Западной.
Маркс указывает, что Константинополь в дальнейшем, «До открытия прямого пути в Индию… был огромным торговым рынком….». Характеризуя вытекающее отсюда богатство средневековой Византии, Маркс называет Константинополь «золотым мостом между Востоком и Западом».
Гениальный анализ аграрных отношений поздней Римской империи, данный Ф. Энгельсом в «Происхождении семьи, частной собственности и государства», помогает нам определить и общественную систему Восточной Римской империи по ее отделении от Западной, поскольку в Восточной империи колонат в V — VI веках получил такое же распространение, как на Западе. Колонов поздней Римской империи Энгельс рассматривает, как предшественников средневековых крепостных. Развитие римского сельского хозяйства в эпоху императоров вело, с одной стороны, к расширению пастбищного хозяйства на огромные пространства и к обезлюдению страны, с другой стороны — к раздроблению имений на мелкие арендные участки, заселенные колонами. В результате этого развития получило преобладание карликовое хозяйство зависимых крестьян, предшественников более поздних крепостных, получил преобладание таким образом способ производства, в котором уже в зародыше содержался способ производства, ставший господствующим в средние века. Поскольку в восточной половине империи происходили аналогичные процессы, мы можем рассматривать общественную систему Восточно-римской империи по ее отделении от Западной, как общественную систему, где уже получили преобладание предпосылки и элементы новой общественной формации.
Значительная часть буржуазных историков во главе с Зееком, автором многотомной «Истории падения античного мира», характеризует население поздней Римской империи, как покорную массу, безропотно переносящую все проявления правительственного деспотизма.
Разумеется, подобные утверждения являются фальсификацией исторической действительности. Гениальные высказывания И. В. Сталина на съезде колхозников-ударников, ярко и четко выявив действительные причины грандиозного краха Западной Римской империи, помогают нам уяснить и ход исторического процесса в Восточно-римской империи. Хотя революционное движение в V веке в Восточной империи не протекало так обостренно, как на Западе, тем не менее и Восточно-римская империя с самого начала своего отдельного существования являлась ареной ожесточенной классовой борьбы. Формы этой борьбы были чрезвычайно разнообразны, но на всех этапах истории Византии ход классовой борьбы определял исторические судьбы империи.
В аспекте классовой борьбы мы и должны рассмотреть отчаянную борьбу правящего класса Восточной империи за сохранение и укрепление своего классового господства.