Сейчас важно, чтобы раздел украинской нации по политическим симпатиям не превратился в раскол
04.09.2017
Точных данных о том, каково население Украины, где люди живут, какого они пола и возраста, сегодня нет. Последняя перепись населения состоялась еще в 2001 году, а все выборочные исследования вызывают больше вопросов, чем дают ответов. С помощью текущего учета получить достоверную картину не получается нигде. Неслучайно же в Европе переписи проводятся раз в десять лет, а в США, где миграция больше,— раз в пять лет.
Поэтому мы имеем очень приблизительное представление о численности населения и никакого представления о его фактическом размещении внутри страны. Все оценки объемов и направлений миграционных перемещений украинцев в большей мере основываются на ощущениях: вот, мол, в моем окружении много людей уехало. А в моем никто уехал, и что из этого? Все зависит от того, с кем вы общаетесь.
А вот об агрессивной гуманитарной политике соседних стран нам стоит побеспокоиться. Конечно, нам не привыкать к трудовой миграции украинцев за пределы страны, Украина на протяжении столетий была периферией мощных имперских образований — России, Австро-Венгрии, Польши, СССР. А сейчас эстафету подхватили наши европейские соседи.
В связи с долговременным сохранением рождаемости на очень низком уровне там наблюдается высокий уровень демографического старения. К тому же в связи с доступностью для чехов, поляков, словаков более развитых рынков труда Германии, Голландии, Франции много трудоспособных людей из Польши или Чехии уезжают в Западную Европу. Вообще, масштабы миграционных перемещений в глобальном мире значительно выросли: если раньше пиковые периоды миграции в Европе охватывали десятки тысяч человек, то сейчас — миллионы.
Для поляков очевидный выход — привлекать рабочую силу из Украины: язык понятен, ментальность похожа, образ жизни достаточно близок. Первыми в Украине последствия этой внешнеполитической стратегии Польши ощутили соседние с ней области нашей страны. Мы реально ощущаем нехватку медицинского персонала на западе. Не только медицинских сестер — уже врачей не хватает. Ну, а сейчас и Центральная Украина очень сильно вовлечена в этот процесс.
Больше всего должно настораживать то, что молодежь стали вербовать на учебу. Ведь совершенно понятно, что львиная доля украинских студентов, учащихся в Польше, уже не вернется.
Экономический ущерб от отъезда широкого слоя профессионалов для страны-донора может быть более ощутимым, чем от утечки мозгов. “Мозги” — это ученые, отдельные инженеры, писатели, поэты, художники, актеры. В общем, представители творческой элиты. Они уезжают не только и не столько из?за экономических условий, сколько за возможностью себя реализовать. Потому что элита в любой стране на кусок хлеба с маслом себе зарабатывает. Скажем, от того, что [российский писатель Владимир] Набоков уехал в США, мировая литература, в общем?то, ничего не потеряла. Равно как и вертолетостроение из?за переезда в США Игоря Сикорского.
Если сейчас случится Новый Майдан, он будет изначально жестким и кровавым
Интеллектуальные глыбы интернациональны: они не принадлежат какой?то отдельной стране. А вот широкий слой профессионалов — это существенная потеря для экономики. И в Украине сейчас масса проблем с этим. Например, строит западный инвестор в Украине завод, в том числе под личные гарантии президента, а рабочих найти не может. Во-первых, потому что зарплата предлагается ниже, чем в той же Польше, а во?вторых, потому что кадров уже нет, уехали.
Вот поляки вдоль границы со своей стороны в 30?километровой “безвизовой” зоне с Украиной строят предприятия. Людей утром забирают автобусы, вечером привозят назад.
Что с этим делать? Рецепт банальный до невозможности — повышать уровень жизни украинцев.
Мы не скатились в бедность, но очень сильно ухудшились позиции так называемого среднего класса. Его у нас всегда было мало, 14–15?% против 60–70?% в экономически развитых странах. Но сейчас нет и этого. Средний класс платит максимальную цену за экономические реформы, он не получает субсидий, платит все эти гигантские суммы за газ, воду, электричество. При этом бизнес, даже если имеет соответствующие возможности, не спешит повышать зарплаты.
Мы действительно едим много. И режим питания, если верить официальным данным, не особо меняется. Скажем, в 2005 году средний украинец за месяц съедал 3,7 кг мяса, включая сосиски и колбасы, а в 2015?м — 4,1 кг; молочных продуктов — 13,4 кг и в 2005-м, и в 2015 году; яиц — 21 и 19 шт., фруктов, ягод, орехов и бахчевых — 4,1 кг и 4,2 кг. Но это, конечно, значительно меньше, чем едят в Германии или Польше. Например, мяса немцы съедают по 7,3 кг, а поляки — по 5,8 кг в месяц, молока и молочных продуктов — 36,3 и 25,2 кг соответственно.
Интересно, что в Украине сравнительно обеспеченные слои потребляют больше, чем бедные, не только мяса, рыбы, фруктов, но и картофеля, и хлеба. Это реакция на совершенно фантастическую инфляцию середины 1990?х, когда, получая зарплату, нужно было успеть добежать до магазина, чтобы эффективно ее потратить.
Все эти разговоры, мол, “давайте отменим солидарную пенсионную систему, она свое отжила”, это вообще призывы к возврату в Средневековье. Что значит "отжила"? Люди работали. Они платили налоги, взносы в Пенсионный фонд, они заработали себе на мало-мальски обеспеченную старость. Нынешнее поколение работающих за счет этих налогов получало образование, ездило в пионерские лагеря, оно просто обязано отдавать старикам долги. Именно в таком договоре поколений и заключается смысл солидарной системы. А тезис “пусть дети их кормят”, по существу, предполагает возврат от общественных связей к внутрисемейным. Это абсолютно не соответствует миропорядку ХХI века.
Я категорически против повышения пенсионного возраста, хотя в свое время была сторонницей его увеличения для женщин. Но тогда это было оправданно — средняя продолжительность жизни женщин по достижении 55 лет составляла 26 лет. Сейчас по достижении 60 лет женщины в среднем имеют все шансы прожить еще 21 год, а мужчины — 16. В европейских странах средняя продолжительность жизни на пенсии составляет 18–20 лет для мужчин и 20–25 лет для женщин. Поэтому возникает закономерный вопрос: где тот предел, до которого можно повышать пенсионный возраст?
Конечно, можно в принципе повысить пенсионный возраст до такого, когда средняя продолжительность жизни будет составлять 3–5 лет. Надеюсь, все понимают абсурдность этого предположения. И если мы говорим, что минимальный страховой стаж для получения пенсии должен составлять 35 лет, то должны признать дальнейшее повышение пенсионного возраста демографически необоснованным, экономически невыгодным и социально несправедливым.
Вопреки убеждениям “всепропальщиков”, мне кажется, что в Украине все же формируются национальное самосознание и украинская гражданская нация. И происходит это достаточно быстро. Да, сейчас не так быстро, как поначалу, но это неизбежно: за резким рывком всегда идет спад.
Да, реформы идут не так, как нам хотелось бы, и есть совершенно обоснованное и оправданное разочарование в связи с этим. Тем не менее нельзя сказать, что вообще ничего не делается. Те же дороги — они становятся ощутимо лучше. Да, они ужасные, но уже не такие, какими были. Понемножку, очень тяжело и медленно приходит осмысление и осознание того, что расходы бюджета — это не просто траты в никуда, они дают эффект, в том числе и посредством увеличения масштабов потребления и потребительского спроса.
Патерналистский общественный договор с повестки дня не ушел. И он так быстро не уйдет. Человеку вообще свойственно требовать заботы от государства. Ну почему же не требовать? А зачем оно вообще тогда нужно? Неужели государство нужно только для того, чтобы корабли в космос запускать?
Это цинично говорить, но количество погибших на войне на общие показатели смертности в стране не влияет. Я вовсе не хочу сказать, что гибель сотен военных и мирных граждан Украины не наносит непоправимого ущерба. Каждая смерть — трагедия. Но масштабы происходящего на Донбассе практически не изменяют общие показатели смертности в стране.
А вот показатели рождаемости изменяют, и сильно. Потому что люди, лишившиеся жилья, попавшие в дикие условия, неизбежно откладывают рождение детей или вообще отказываются от рождения второго или третьего ребенка. И, к сожалению, я не вижу в обозримой перспективе серьезных возможностей коренного изменения ситуации. Пока все выглядит так, что мы получили Приднестровье с Абхазией, только еще и с активными боевыми действиями.
Украинцы могут существовать режиме “зрада-перемога” достаточно долго. На самом деле тут больших ресурсов не требуется. Все привыкли. Масса людей, по?моему, получает искреннее удовлетворение от того, что кого?то в Фейсбуке можно облить грязью, назвать “порохоботом”, “зрадофилом”. Совершенно непотребная лексика употребляется.
Сейчас важно, чтобы раздел украинской нации по политическим симпатиям не превратился в раскол. Очень важно избежать такого раскола. Во-первых, слишком много оружия на руках, и слишком многие люди имеют опыт решения своих проблем именно с помощью оружия. Поэтому если сейчас случится новый Майдан, он будет изначально жестким и кровавым.
Во-вторых, нужно систематически сбрасывать общественное напряжение. Во всем мире это делается через структуры гражданского общества, через разъяснение властью своей политики, своих намерений. У нас, к сожалению, и гражданское общество пока не созрело, и власть не особенно озабочена вопросами интеграции. Если есть организованное вменяемое гражданское общество, все ограничивается мирными пикетами, и до битья витрин, как правило, не доходит. Раскол общества почти всегда заканчивается расколом государства.
Экономист, демограф и социолог