Киевская Русь - Украина

Александр Скичко пришел в политику из шоу-бизнеса. Он был востребованным телеведущим, пародистом, в 2017 году вел песенный конкурс "Евровидение". Однако в 2019 году он стал мажоритарным кандидатом по 197 округу в Черкасской области от партии "Слуга народа". Выиграв выборы, он стал членом фракции СН в парламенте, вошел в комитет по вопросам транспорта и инфраструктуры. В своем первом в новом амплуа интервью "Апострофу" АЛЕКСАНДР СКИЧКО рассказал, почему пошел в политику, каким образом попал в партию, о скандалах внутри фракции и о своей работе в рамках Парламентской ассамблеи Совета Европы.

- Расскажите, почему вы решили идти в политику? Вы были достаточно успешным и востребованным телеведущим и вдруг такая резкая смена деятельности – народный депутат.

- Зрители хорошо знают меня с творческой стороны и видели только то, что происходило на экране. Но есть еще вторая сторона - я практик и реалист. У меня экономическое образование, я создал телевизионный продакшн, собрал команду из более чем 50 человек. В определённый период времени мне приходилось совмещать роль ведущего, продюсера, директора и бухгалтера. Это для большего понимания обо мне. Потому что многие думают, что я – это только телеведущий, юморист, и тут вдруг резко политика.

Когда начало зарождаться бунтарское движение против сложившейся ситуации в стране, а это был именно протест, мне пришлось менять сферу деятельности и идти бороться за будущее своих детей, за будущее своей страны – по-другому это не назовешь. Поверьте, если бы в нашей стране все было хорошо и коррупции не существовало в таких масштабах, то мы бы не увидели такого количества людей из разных отраслей, которые пришли что-то менять. Поэтому я оказался в числе тех, кто хочет изменений в нашей стране.

- Как вы попали в "Слугу"? Вы подали заявку на сайте или же вас кто-то позвал?

- Не буду скрывать, на сайт я отправлял заявку, но помимо этого, в студии "Квартала" у меня много друзей, через которых я передал свое резюме и сказал, что хочу участвовать в команде, верю в нее и желаю принимать участие в изменениях.

- А было какое-то собеседование у вас? С президентом, например.

- Было собеседование, но не с президентом. С Дмитрием Разумковым, с Александром Корниенко, которые тогда занимались партией.

- Попав в Раду, вы пошли в транспортный комитет, почему?

- Есть несколько причин. Главная – дороги и развитие водного транспорта - это основные проблемы моего округа. В Черкасской области река абсолютно не функционирует, а могла бы возродить экономику региона. Ситуацию с дорогами даже не буду описывать, потому что она ужасающая. Дороги в Черкассах одни из самых худших в нашей стране. И второй момент. Я некоторое время работал в железнодорожной отрасли. Об этом мало кто знает, но я был членом наблюдательного совета одного из железнодорожных предприятий, принимал активное участие в реформировании, активно изучал этот сектор, работу "Укразализныци", и вообще, проблемы железнодорожной отрасли. Поэтому мне это было близко, я этим занимался последние полтора года, совмещая с основным видом деятельности.

- Вы вспомнили о своем округе. А что, по-вашему мнению, вам помогло победить? У вас был достаточно сильный оппонент, народный депутат VIII созыва - Владислав Голуб, который долго и системно работал на округе, имея там влиятельных соратников.

- Вы сказали, что у него там были влиятельные соратники, это и был, как мне кажется, его главный минус. Владислав Голуб - профессионал своего дела, отличный юрист, знает много иностранных языков. Он действительно, депутат, который много работал на округе. Но он был замешан в скандалах, где фигурировали одиозные личности. Я не хотел бы обсуждать работу своего политического конкурента. Это будет не объективно и некрасиво. Избиратели дали оценку его деятельности. И это самая честная оценка.

Кредит доверия был отдан мне. Почему? Причин, я думаю, много. Первая - был запрос на новые лица. Я ни дня не был в политике, я не сидел на потоках, откатах, не мостился возле "корыта".

Безусловно, помогла моя медийность. Людям было легче довериться мне – парню, которого они видели на экране телевизора и которого они знали. И не отрицаю: мне помог выиграть бренд партии "Слуга народа". Всё таки люди голосовали не только за меня, но и за команду.

- Но вы осознаете, что если бы не Зеленский, то ни вы, ни большая часть вашей фракции в политику не попала бы никогда?

- Безусловно. Хотя я не могу сказать, что никогда. Я бы сказал, что так быстро и просто перейти из обычного украинца в политику было бы намного сложнее.

- Но не кажется ли вам это немного несправедливым и странным, учитывая опыт более прогрессивных в политике стран, например, США. Ведь там ты не сразу попадаешь в Конгресс, кандидаты учатся, проходят свой политический путь, а здесь получилось, что не важно кто ты – фотограф или бизнесмен, но раз – и ты в Раде.

- Вы описываете идеальную модель. Но сейчас между опытными матерыми политиками и неопытными, но честными гражданами страны, которые хотят что-то поменять, люди выбрали второе. Я думаю, что наша страна не проводила активных изменений, потому что, как говорили, "не было политической воли", но на самом деле потому, что не было желания. Не было реальных стремлений к этим изменениям. Научиться можно всему, но если ты привык воровать и заниматься коррупцией, а также лоббировать чьи-то интересы, то от этого отойти намного сложнее.

- А не чувствуете ли вы в вашей фракции недостатка знаний? Сказывается ли это на законодательной работе?

- Нам часто говорят, что мы очень быстро все принимаем, но при этом, в каждом законопроекте до конца не разбираемся. Мне, как человеку новому, кажется, что все происходящее в сессионном зале сложно назвать работой или обсуждением. Все обсуждения происходят в комитетах. Мы там работаем намного продуктивней и эффективней. Там не нужно доносить месседжи для СМИ, там идет конструктивная работа над законопроектом. И более того, у нас в комитете, например, нет политической принадлежности. Кто-то вносит правку и мы ее обсуждаем если в ней есть разумное зерно, то мы готовы ее принять. Потому, мне кажется, что основная работа над законопроектами должна проходить в комитетах. Более того, нельзя быть специалистом во всех отраслях. Я когда слышу матерых политиков, их о чем не спроси – на любой вопрос есть ответ. Я присутствовал на рассмотрении каждого законопроекта, который находится в нашем комитете. Мы изучаем мельчайшие детали. Что касается других законопроектов, то я действительно разбираюсь в них по сути, но я доверяю команде, которая над ними работает. Есть комитет по антикоррупционной политике, например, они свои законопроекты лучше знают, они в этом варятся.

Во время рассмотрения в сессионном зале мало что можно изменить! То, что там происходит - это больше игра на публику. Где-то присутствуют эмоции. Но если ты заинтересован в каких то правках, ты можешь прийти на комитет и донести свою позицию и там людей нужно переубеждать.

- А если появляются какие-то вопросы и спорные законопроекты, как вы на фракции их обсуждаете?

- Активно. И у нас во фракции есть практика, создавать (для обсуждений) малые группы. У наc фракция это мини Рада. Можно подсветить проблему, а работать над ней в группе. У нас была создана рабочая группа по императивному мандату, была создана рабочая группа по земельным вопросам. Туда делегируются люди, которые все обсуждают и выносится решение. Мне импонирует то, что нет закрытости и нет принудительности. Ты на фракции можешь сказать все, что ты хочешь, более того, ты можешь сказать это и президенту, потому что заседания фракции практикуются при участии президента. И это правильно, потому что мы знаем примеры, когда окружение может закрыть президента. У нас такой проблемы нет, ты можешь задать любой вопрос. Очень часто поднимался вопрос соцэконома от мажоритарщиков, по поводу того, как действительно помогать людям: нашли консенсус, что будет ГФРР (Государственный фонд регионального развития, - "Апостроф") - это более сложная процедура, она предусматривает софинансирование, но в целом, это та же помощь регионам.

Мы компромиссы находим. Даже если пять-шесть спикеров на фракции высказывают свои негативные оценки, уже в этом случае законопроект может отправиться в малую рабочую группу, чтобы найти оптимальное решение.

- А как часто такие встречи фракции проходят?

- На сессионной неделе постоянно. Один раз в неделю точно, на прошлой пленарной неделе два раза.

- Вернемся еще к турбо-режиму Рады. Нардеп Александр Дубинский в одном из своих интервью сказал, что законы пишутся непонятно как и непонятно где и чаще всего, спускаются сверху. Вы согласны с утверждением этого депутата?

- Во-первых, надо понять, какие законопроекты. Есть те законы, которые подаются Офисом президента, есть законопроекты правительства, и есть у нас ребята-списочники, которые принимали участие в написании таких законопроектов. Огромное количество законопроектов вообще были написаны предыдущими созывами Верховной Рады, и в них есть положительное зерно, но не было политической воли для того, чтобы за них проголосовать. В каждом из них нужно разобраться и, если там есть какие-то коррупционные моменты, то надо их убрать либо не принимать вообще. Да, в первые недели турбо-режима это были законопроекты, которые были написаны Офисом президента и Кабмином, но мы сейчас в таких условиях. Хотя большая часть принимается больше чем 300 депутатами, то есть, мы принимаем законы не только голосами своей фракции.

- В первые недели Верховной рады вы стали фигурантом небольшого скандала, связанного с кнопкодавством. Почему в новой Раде появляются проблемы, которые были присущи всем старым созывам? Может место портит людей?

- Начнем с того, почему я был замешан. Потому что между фамилией Литвиненко и Скичко, все выбрали Скичко, ведь намного выгоднее дать заголовок про медийную личность.

Я согласен с тем, что это неправильно и более того, сам Сергей признал, что так поступать нельзя и он это сделал по ошибке. Была эмоциональная эйфория от того, что нужно было обеспечить конституционное большинство. Он отдал свою зарплату на благотворительность и я тоже. Сделали выводы. Это произошло по неопытности. Я уверен, что это не повторится.

- Как вы сейчас оцениваете монолитность фракции? Периодически всплывают разговоры о различных противоречиях, конфликтах между мажоритащиками и списочниками, в том числе, и с Офисом президента. Даже некоторые депутаты говорят, что, наконец, поняли, что Украина - это парламентско-президентская республика, мол, у нас есть определенная власть и мы не позволим с нами вести себя, как с чем-то второстепенным. Что вы на это скажете?

- Во-первых, народный депутат действительно имеет власть, контрольную функцию, законодательную, в конце концов - это чиновник первого ранга и он приравнивается к президенту (действие закона "О государственной службе" не распространяется на президента и народных депутатов, а поэтому ни президент, ни народные депутаты не могут являться "чиновниками первого ранга", - "Апостроф"). Но есть определенный курс, который выбрала партия, есть определенные обещания, которые были даны по тем законопроектам, которые изначально инициировал президент — о незаконном обогащении, о неприкосновенности, об импичменте президента, о штрафах за прогулы в Раде. Мне кажется, это не обсуждается, это то, что должно обязательно быть принято, потому что мы это обещали людям. Что касается других законодательных инициатив, как, например, с ФЛП или отменой паевого взноса — об этом нужно разговаривать. Нельзя сказать, что когда приходит законопроект от Кабмина, то он идеален. Его нужно дорабатывать, но не потому, что они не хотят его сделать идеальным, а потому что на это требуется время и это работа многих умов. И чем больше умов, тем лучше этот законопроект. Для этого и существует работа в комитетах и фракциях. Я не вижу, чтобы кто-то кого-то заставлял. Президент слышит нас и это самое важное.

- Вы уже упоминали императивный мандат. Были слухи, что якобы это все было спущено сверху для того, чтобы приструнить несогласных.

- Это было изначально создано для того, чтобы избежать ситуации с "тушками", которые существовали в предыдущих созывах. Когда перекупали депутатов и они перебегали из фракции во фракцию, а там каждый голос имел значение. И учитывая тот факт, что многие депутаты из тех же мажоритарщиков получили свой мандат, в том числе, потому, что они шли от "Слуги народа", то у нас не должно быть перебежчиков. Но этот законопроект был прописан очень двояко. Была очень тонкая грань между авторитарной системой и отсутствием "зрады". Поэтому была создана малая группа для изучения этого вопроса, наработки правильных правок и разработки совершенно другого законопроекта об императивном мандате.

- Сейчас он находится на стадии полной переработки?

- Да. Я скажу о себе: я пришел сюда работать в команде, я пришел сюда с партией "Слуга народа". Я считаю, что какие-то правила должны существовать. Но в то же время должна оставаться возможность для народного депутата для разработки собственных инициатив, на волеизъявление, на то, чтобы любой шаг вправо и влево не воспринимался как уклонение от линии партии. Вот этим и занимается рабочая группа.

- А вы говорили президенту или главе ОП Андрею Богдану, что вы самостоятельные, со своим видением, чтобы найти эту тонкую грань между самостоятельностью и принадлежностью к партийной идеологии?

- Да. Был такой законопроект, у многих возникли вопросы, была фракция, было общение с президентом, многие сказали, какие риски они видят, президент сказал: "Хорошо, давайте тогда создадим рабочую группу, которая будет над этим работать". По-моему, это консенсус. Главное, что президент слышит и нет такого: "Я сказал – надо принять!".

- Ваша команда, придя к власти, стала быстро обновлять многие государственные структуры, создавая их, можно сказать "под себя". Например, Центральную избирательную комиссию, которая по закону должна отработать еще 7 лет. Результаты выборов, посчитанные тем составом ЦИК, ваша команда признала. Так была ли необходимость менять прошлый состав?

- Это инициатива Офиса президента. С точки зрения перезапуска в целом всей системы, то, наверное, это правильно.

- Просто новое – не всегда лучшее. И со стороны это выглядит как, то что новая власть, так же, как и старая (и я на пресс-марафоне сказала об этом президенту), пытается все подмять под себя.

- Я говорю это с точки зрения перезагрузки вообще. Безусловно, должны быть те люди, которым можно доверять. Но нужно ли было это делать с ЦИК – я не готов дать ответ. Но причины для роспуска были. И доверие в наше время - это критерий номер один. Люди, в первую очередь, избрали нашего президента, потому что они ему верят.

- А было ли заседание фракции по вопросу ЦИК? Объясняли, что нужно проголосовать за этих, потому что они профессионалы в юриспруденции, например?

- Но мы же не полный состав ЦИК утверждали…

- Да, конечно, там были кандидаты от других фракций, но у вас же большинство.

- У нас было общение на фракции по поводу ЦИК, но не такое предметное. Мы в тот момент рассматривали еще такое количество законопроектов, что вопрос ЦВК так остро не стоял. У нас не было больших разногласий по этому поводу.

- А по поводу "формулы Штайнмайера" было ли предметное обсуждение с президентом? Не все поняли то, что было вынесено на публику. То есть, был определенный коммуникационный провал. Хотя бы с фракцией было обсуждение что несет эта формула?

- У нас была встреча с президентом по этому поводу и мне кажется, что все переживания немного преждевременны. Мы видим сейчас реакцию мировых лидеров, которые объясняют, что эта формула необходима для того, чтобы перейти из Минского в Нормандский формат. Эта формула не предусматривает капитуляции или сдачи наших территорий. Поэтому, скажу честно, у нас во фракции не было больших опасений по этому поводу. Я думаю, что они появились в обществе, потому что это было раздуто СМИ. Произошла манипуляция общественным мнением о том, что это капитуляция и "зрада". Потому что когда говорят о "формуле Штайнмайера", то никто не поясняет суть этой формулы. Все говорят о том, что это капитуляция. А что такое капитуляция? Что там будут проведены выборы по украинскому законодательству, что они пройдут под контролем ОБСЕ? Более того, президент во время своей пресс-конференции чётко обозначил, что выборы на Донбассе могут состояться только при условии нашего контроля над границей. Я согласен и с такой позицией, и с таким планом.

- В обществе много опасений по поводу "красных линий", за которые новая власть не готова зайти. И эти моменты очень чувствительны для нашего общества.

- Мне кажется, президент достаточно четко дал понять свою позицию по поводу ситуации на Донбассе, "формулы Штайнмайера" и понимания того, за какие линии мы не можем зайти. Все условия переговоров нельзя сообщать широкой публике и мы должны это понять. И люди тоже должны это понять. Была ситуация с военнопленными, когда сорвался первый обмен, потому что появилась определенная информация в СМИ. Нужно уберечься от таких моментов и довериться президенту. Он очертил свои "красные линии", общее направление, ценности, но обсуждать детали абсурдно, с точки зрения дипломатии.