Синдром Донбасса: попытка неполитизированного анализа
16.10.2015
Социально-экономическая ситуация в Донецкой и Луганской областях накануне катастрофы 2014 г., которая оторвала значительную часть территории Донбасса от Украины, стала причиной массовой гибели людей и вынужденного переселения по крайней мере 2 млн. чел., принципиально не отличалась от общеукраинской. Большинство экономических параметров региона превышали средние по стране, социальные характеристики были значительно хуже, но все же не предвещали того, что произошло.
Чтобы предотвратить повторение — пусть и в другом варианте — этих событий, чтобы минимизировать негативные последствия и максимально использовать новые перспективы, необходимо определить по крайней мере основные движущие силы и выяснить глубинные причины. Прошло еще совсем мало времени: раны не зажили и болят, о примирении и говорить, даже военные действия все еще не удается прекратить окончательно. Поэтому анализ неизбежно будет отражать политические вкусы автора, как бы ни требовал академический статус полной объективности и незаангажированности.
Экономический прагматизм. Политическое поведение жителей Донбасса во время драматических изменений последних лет систематически разочаровывало все представленные там политические партии. Как только забастовочное движение 1989 г. вызвало к себе общегосударственное и международное внимание, все политические силы начали искать пути влияния на него, но донбасские шахтеры пренебрегли ими. Они упрямо отказывались политизировать свое движение, настаивая на экономических требованиях и — в меньшей степени — на уважении к своему руководству. И почти единодушная поддержка во время выборов той или иной политической силы или того или иного кандидата отражала, скорее, успех политтехнологий и экономические ожидания, чем политические вкусы.
Донбасс подавляющим большинством населения поддержал независимость Украины на референдуме 1 декабря 1991 г. Чувство глубокого отчуждения от Москвы склонило его жителей к мнению, что он будет богаче в составе независимой Украины. В декабрьском референдуме приняли участие 76,7% жителей Донетчины, имевших право голоса, из них 83,9% проголосовали за независимость. В Луганской области участие в референдуме приняли 80,7%, из них независимость поддержали 83,9%.
Но дальнейшие экономические неурядицы, усиленные нерешительностью Киева и его неспособностью реформировать экономику, резко изменили настроения в Донбассе. Как только местные жители осознали, что независимость Украины не гарантирует лучшей жизни, они тут же повернулись к коммунистам, которым раньше сами же отказали в доверии.
В 1991-м жители региона искренне поверили в то, что жизнь в независимой Украине будет зажиточной и сытой, что у них всегда будет хорошо оплачиваемая работа, и что только слабость центральной (тогда московской) власти не дает им хорошо жить.
Но на практике распад СССР сопровождался потерей накоплений, далеко не маленьких у небедных жителей Донбасса, разрывом многих экономических связей и крахом промышленности, прежде всего угольной и машиностроительной.
И хотя в течение последующих двух десятилетий в поддержку промышленности именно Донбасса потрачены десятки миллиардов долларов, это не весьма пошло на пользу простым работникам. Темпы роста заработной платы в течение последнего десятилетия заметно уступали средним по стране показателям, т.е. различие в уровнях жизни жителей Донецкой и Луганской областей, с одной стороны, и жителей менее урбанизированных и индустриальных областей — с другой, неустанно уменьшалось.
В значительной степени сузилась и сеть объектов социальной инфраструктуры, которая когда-то существовала при крупных предприятиях и финансировалась ими. После того как предприятия по разным причинам прекратили ее финансирование, местные бюджеты едва обеспечивали заработную плату врачей, учителей, социальных работников. Это лишило большую часть населения региона обычных социальных услуг.
В регионе, особенно в небольших монофункциональных городах, трудно найти работу, — крупные предприятия уменьшают спрос на рабочую силу, а малый и средний бизнес, который теоретически мог бы хотя бы частично обеспечить население рабочими местами, слабо развит, даже по сравнению с другими областями, не говоря уже о европейских странах.
Бизнес в Донбассе позволяет себе необычайно высокий уровень эксплуатации наемных работников. Примером является нелегальная добыча угля в т.н. копанках, где условия и охрана труда не выдерживают никакой критики, а зарплата не обеспечивает удовлетворения даже минимально необходимых потребностей.
Следовательно, тяжелая работа в опасных и вредных условиях не обеспечивала соответствующего вознаграждения и приемлемого уровня жизни населения региона. Более того, падение в восточных регионах, в частности в Донбассе, оказалось сильнее, чем в тех частях Украины, которые были меньше связаны с другими постсоветскими республиками.
Но в то же время предприятия работали, их продукция реализовывалась, в том числе и за пределами Украины, по мировым ценам, принося немалые прибыли своим владельцам. Не случайно Донецк стал местом концентрации украинских толстосумов, удачно конкурируя по этому показателю с Киевом.
Таким образом, есть все основания для вывода, что Донбасс кормил преимущественно своих олигархов, в том числе и за счет общегосударственного бюджета.
Экономический спад первых лет независимости был едва ли не самым глубоким кризисом, пережитым какой-либо переходной экономикой, не разрушенной войной. Тогда Донбасс взорвался вновь, в этот раз обвиняя Киев в предоставлении преимуществ Западной Украине на средства Донбасса. В определенной степени этот тезис иллюстрирует уверенность жителей Донецкой и Луганской областей в увеличении за годы независимости дистанции между восточными и западными регионами страны: если в 2003 г. так считали 21,8% (в целом по Украине — 13,4), то в 2013-м — уже 41,3 (в целом по Украине 32,5), а в 2014-м вполне ожидаемо так считали 59,4% жителей Донбасса и 37,2% населения Украины в целом.
Это абсолютно не свидетельствует об отсутствии у жителей региона политических амбиций — просто прагматизм и понимание своих экономических интересов преобладает над политическим романтизмом. Преимущественно экономические интересы жителей Донбасса отразились, в частности, в ожидаемых ими результатах победы Революции достоинства. Если в целом по стране самым распространенным было ожидание привлечения к уголовной ответственности В.Януковича и членов его команды (52,6% при 78,8% в Западном регионе), то в Донбассе на это рассчитывали только 30,7%, а самым желательным было повышение зарплат и пенсий (39,9%) и уменьшение разрыва между богатыми и бедными (35,5%).
События 2014–2015 гг. закономерно заострили неверие жителей Донбасса в собственные возможности изменить свою жизнь: если в 2013–м 25,8% считали, что их жизнь зависит от них самих (в целом по Украине этот показатель был даже несколько ниже — 21,4%), то в 2015-м — только 12,6%; и наоборот — доля тех, кто считает, что жизнь формируется под влиянием внешних факторов, возросла с 40,9 до 60,3%. Такой динамикой общественных настроений нельзя пренебрегать, в частности с учетом того, что она отражает непонимание связи между собственным поведением в начале 2014 г. и всем, что произошло потом.
Федералистические настроения. Стремление отделиться, вплоть до автономии, отражает в Украине не столько осознанные политические интересы, сколько реакцию на приход к власти в Киеве представителей сил, которых региональное сообщество воспринимает как чужеземцев. Подтверждает этот тезис отношение к регионализации жителей различных регионов в зависимости от личности президента (2009 г. — президентская каденция В.Ющенко, который ассоциируется с западными областями; 2013 г. — президентская каденция В.Януковича, который ассоциируется с восточным регионом). В целом по стране число приверженцев федерализации уменьшилось с 23,1 до 19,2%, скорее всего, благодаря обещаниям В.Януковича привести государство к ассоциации с ЕС, которые успокоили многих радикалов. Но ярко выраженной оказалась региональная дифференциация настроений: рост числа приверженцев федерального устройства страны на Западе Украины (с 8,1% в 2009-м до 21,9% в 2013-м) сопровождается заметным ее уменьшением на Востоке (с 51,0 до 35,2%); последнее связано именно с убежденностью, что власть в Киеве — "своя". И именно поэтому такой резкой оказалась реакция на внезапную смену центральной власти.
Подавляющее большинство населения Украины (71% в целом по стране, 87% жителей западных областей) — приверженцы единой унитарной Украины; исключением является Донетчина с 46% сторонников федерализации. При этом жители Донбасса отличаются по удельному весу приверженцев выхода из состава Украины не только своего региона (37% vs 11,5% в целом по Украине), но и Галичины (16% vs 7%).
Донбасс демонстрировал свои антистоличные (касалось это Петербурга, Москвы или Киева) настроения в течение всей своей истории. Наиболее выразительно это проявлялось во время кризисных периодов.
Идеологическая монолитность и контекст "свой-чужой". Мощным рычагом влияния на центральную украинскую власть и защиту интересов региональных элит всегда были высокоорганизованные, сплоченные и хорошо управляемые шахтеры. Неоднократно именно их выступления служили причиной смены высоких должностных лиц в Киеве.
Довольно продолжительное доминирование Партии регионов на политической сцене страны в сочетании с влиянием шахтерских выступлений укрепило уверенность жителей Донбасса в своей выдающейся роли и неминуемом значении для всей Украины. Этим в большей степени и объясняется массовая поддержка тезиса, что после смены власти в начале 2014 г. "Донбасс не слышат", в соединении со сформированными еще во времена СССР лозунгами "Донбасс никто не ставил на колени", "Донбасс кормит всю Украину".
Отождествление региона, в котором доминировала "тяжелая промышленность" и крупные предприятия концентрировали большинство трудоспособного населения, с самым развитым, активным и прогрессивным сопровождалось противопоставлением человеческого достоинства идеологической монолитности и доминированию коллективного сознания.
Приватизация крупных государственных предприятий сопровождалась существенным уменьшением их роли в предоставлении социальных услуг при сохранении своего значения как основного работодателя. Позиция руководства подавляющим большинством работников до сих пор воспринимается как единственно правильная.
Мировоззренческая монолитность оказалась едва ли не главным рычагом общественного единства. Но она базируется на патернализме и не предусматривает формирования системы свободного выбора и ответственности за него, что является краеугольным камнем и демократического общества, и либеральной экономики. Общество, не привыкшее к толерантности, разнообразию мнений и способов поведения, крайне тяжело адаптируется к новым условиям и довольно часто является нетерпимым к альтернативным взглядам и непривычному поведению.
Украинское общество в целом, а жители Донбасса — и подавно, не весьма толерантны. Нетолерантность коррелирует с распространенностью социального недоверия, т.е. негативных ожиданий относительно действий других лиц и негативной защитной уверенности.
Бесспорно, власть времен президентства В.Януковича жители Донбасса считали "своей" и, соответственно, apriori негативно восприняли ее замену на "чужую". Региональная элита, разумеется, боролась за сохранение своих позиций и власти в регионе, а следовательно, вполне сознательно целеустремленно поддерживала вражеские настроения относительно действий центральной власти. В значительной степени именно этим обусловлены всплеск и распространение социальных фобий, ожидание этнических чисток русскоязычных, карательных акций "Правого сектора" и т.п. Иррациональный страх неизвестного будущего требовал каких-то понятных образов, — и они мгновенно порождались коллективным несознательным и подхватывались пропагандой. Люди, не понимая, к какому именно будущему стремится Украина, все равно были убеждены, что для них в этом будущем места нет.
Период независимости, на протяжении которого происходили негативные сдвиги относительно социальной справедливости, честности власти, возможностей простого человека защитить свои права, особенно острым оказался в Донбассе. Весьма специфическая приватизация шахт и крупных предприятий, перераспределение собственности не только во времена "лихих 1990-х", но и в новом, ХХІ в., не дали сформироваться хотя бы шаткому доверию к властным структурам.
Большинство жителей Донбасса не верят в возможность развития новой системы государственной власти — без коррупции, по европейским принципам, с контролем со стороны гражданского общества. И к тому же большинству просто удобнее и быстрее решать свои вопросы по коррупционным схемам.
Только 7,5% жителей Донбасса поддерживали Оранжевую революцию 2004 г. (для сравнения: в Галичине таких было 81,7%, в Киеве — 48,1%) и 12,3% — Революцию достоинства (vs 94,3% галичан и 60,4% киевлян). (Опрос, проведенный Фондом "Демократические инициативы им. Илька Кучерива" совместно с социологической службой Ukrainian Sociology Service с 25 декабря 2014 г. по 15 января 2015 г.) Непонимание приоритета индивидуального над общественным, крайне низкая толерантность и массовое непринятие мнений и способа поведения, отличающихся от тех, которые считались правильными, послужили причиной тотального непонимания того, что массы людей могут прибегать к акциям протеста, гражданского неповиновения и — тем более — вооруженного сопротивления без соответствующих средств. И наряду с этим — непонимание влияния "Майдана-2004" на общественное сознание и на "Майдан-2014".
25,7% жителей Донбасса (26,2% донетчан и 24,8% луганчан) ничего не ожидали от Майдана-2014 и убеждены в распаде Украины; для сравнения: в среднем по Украине такие настроения характерны для 10,1%. (Опрос 3035 респондентов в возрасте от 18 лет, проведенный в декабре 2014 г. Киевским международным институтом социологии.)
Ссылка на недостаток средств давала возможность местным органам власти перекладывать ответственность на правительство Украины.
Отдаленность от центральной власти — сначала московской, потом киевской — в значительной мере влияла на самоидентификацию жителей Донбасса. В частности, большая его часть никогда не отождествляла себя с "населением Украины", а наоборот, всегда видела и даже подчеркивала свою "особенность". Причем в последние годы такое ментальное обособление усиливается: если в 2013 г. 43,4% жителей Донецкой и Луганской областей считали себя прежде всего жителями своего региона, города или села (гражданами Украины — 41,7%), то в 2015-м — уже 45,2% (гражданами Украины — 38,6). Для сравнения: жителями своего региона, города, села себя считают 19% жителей других областей Востока Украины, а ее гражданами — 66,7%.
Все это вызвало четкое непринятие украинской власти, а союз с Россией начал восприниматься как возврат в СССР, и значит, к высоким зарплатам, доступным социальным благам, высокому социальному статусу. Причем ностальгия по советским временам каким-то образом передалась молодежи.
Измена национальных интересов региональными элитами. Сращение власти и бизнеса наблюдается по всей стране, не случайно при власти — и в правительстве, и в Верховной Раде, и в региональных властных структурах — постоянно находятся богатые и сверхбогатые лица. Но в Донбассе произошло фактическое сращивание интересов компартийных функционеров, директорского корпуса и криминалитета. Соответственно, многие предприятия перешли в собственность уголовных структур. И это обусловило не просто специфическое распределение и перераспределение собственности, но и заметную криминализацию общества. К этому следует прибавить и значительно большую, чем даже в соседних областях, концентрацию пенитенциарных учреждений: в Донецкой области размещено 21 учреждение, в Луганской — 16 (21% всех учреждений страны); 29 учреждений размещаются сейчас на территории, неподконтрольной Украине. Соответственно, больше жителей региона так или иначе контактируют с осужденными лицами (кто-то работает, кто-то общается с родственниками и т.п.), и больше осужденных остаются в регионе после освобождения. Это неизбежно меняет общее отношение к пребыванию в колонии, которое уже не воспринимается как нечто исключительное. Особенно заметно влияние таких маргинальных субъектов на молодежь в небольших монофункциональных городах. Наконец, представители именно маргинальных слоев первыми прибегали к противоправным действиям, оскверняли украинскую символику и т.п. не по идеологическим соображениям, а просто из-за специфических стандартов поведения. Распространилась полулегальная и/или нелегальная деятельность, граничащая порой с криминальной. Коррупция, рэкет, откаты стали едва ли не нормами экономической деятельности. Криминальные разборки сохранились даже после "лихих 1990-х".
В Донбассе сохраняются ментальность, стереотипы и поведение советского человека (14% жителей до сих пор отождествляют себя с гражданами бывшего СССР). Законсервированные патерналистские ожидания в одинаковой мере касаются и государства, и владельца (директора) предприятия.
Главным критерием успешности работы представителей региональной элиты Донбасса была преданность руководству, участие в коррупционных схемах, иногда родственные или дружеские связи, и только потом — профессиональные качества. Поскольку региональная элита восприняла новую украинскую власть как угрозу своим, преимущественно экономическим, интересам, подавляющее большинство служащих, включительно с работниками СБУ, милиции, прокуратуры, депутатов и чиновников различного уровня прибегли к прямой измене интересов государства. Достаточно вспомнить случаи фактической передачи т.н. ополченцам оружия, военных баз и т.п., активное участие в "сепаратистских" и пророссийских митингах, где надругательство над украинским флагом было типичным явлением.
Распространение пророссийских (просоветских) настроений. Тесные родственные связи, массовая трудовая миграция, наконец, географическая близость обуславливали уверенность в том, что именно в союзе с Россией и Беларусью — залог процветания Украины. Недовольство конца 1980-х, вылившееся в массовое движение шахтеров, а затем и в высокую поддержку жителями региона идеи независимости Украины, давно забылось. Теперь основное недовольство вызывает Киев, на который возлагают вину за низкий уровень жизни, за все неурядицы.
Свою роль сыграло и доминирование российских СМИ. В отличие от жителей других регионов, интернет-пользователи Донбасса существенным образом меньше стали использовать Интернет для ознакомления с последними новостями, текущей информацией. А это означает рост их зависимости от информации в СМИ, с учетом доминирования российских СМИ — от российской пропаганды. Вместе с тем существенным образом возросла, по сравнению с другими регионами, интернет-активность, связанная с возможностями общения в Сети как непосредственно с помощью специальных программ (Skype, Sipnet и т.п.), так и опосредованно — через социальные сети, форумы, чаты и пр. Такое общение помогает узнать последние новости от очевидцев и участников событий, отыскать единомышленников и партнеров для реализации определенных инициатив, найти сочувствие или поддержку. Наконец, иногда общение в социальных сетях становится едва ли не единственной возможностью для родных узнать о том, что происходит с их родственниками в зоне АТО.
Довольно много представителей местной интеллигенции (влияние которой не следует недооценивать), недовольных своим материальным положением, также считали, что без России регион не выживет.
Тесные связи большинства предприятий с РФ, в сочетании с жесткой позицией ее руководства относительно возможной ассоциации Украины с ЕС, содействовали усилению пророссийских настроений. Рабочие закономерно испугались, что продукция их предприятий окажется никому не нужной, следовательно, возникнут массовые простои, банкротства и безработица. Прежде всего этим объясняется то, что в южных и восточных областях сторонников вступления Украины в ЕС оказалось меньше, чем сторонников вступления в ТС (соответственно, 28,9 и 11,9% vs 47 и 60%); в целом по Украине — 38,3 и 36%.
Количественные показатели развития Донбасса выглядят довольно убедительно для аргументации приоритетного его значения в промышленном развитии, формировании экспортного потенциала и т.п. Однако, анализируя указанные цифры, нельзя пренебрегать бюджетной поддержкой, например угольной отрасли. В целом разница между расходами и доходами Донецкой и Луганской областей превышает 25 млрд грн, и это еще без учета дотаций Пенсионному фонду.
Обращение к качественным показателям иллюстрирует тезис, что экономический потенциал абсолютно не используется для блага населения. Жители Донбасса куда менее образованны, при более низком в целом риске бедности — бедные слои населения намного больше страдают от недостатка средств, наконец, они значительно раньше умирают, чем население Украины в целом.
Конечно, далеко не все жители региона так четко понимают, во-первых, что они живут хуже, чем население большинства других областей, а во-вторых — с чем это связано. Похоже, большинство людей искренне считают, что их проблемы вызваны не, мягко говоря, недобросовестностью местной власти и владельцев предприятий, а исключительно просчетами власти центральной.
В результате, практически одинаковый процент (32%) жителей Востока Украины считает неприемлемым для себя обретение двойного гражданства и ориентирован на обретение, в придачу к украинскому, еще и российского гражданства. Для сравнения: в западных и центральных областях 48% отказались бы от двойного гражданства, а ориентированы на двойное с российским — только 5 и 12%, соответственно.
Фактор русского языка. Вопреки распространенному мнению, т.н. языковой фактор имел, скорее, внешнее, чем глубинное, сущностное влияние. Об этом свидетельствует, в частности, его минимальное значение для переселенцев, которые в многочисленных фокус-группах и содержательных интервью вообще не говорили, что язык обучения в школах или воспитание в детских садиках имеет для них какое-то серьезное значение.
И вопрос даже не в языке общения — русский распространен и в Харькове, и в Киеве, и в Одессе, хотя только в Донбассе 73% жителей общаются в семье преимущественно на русском языке (аналогичный показатель по Украине в целом составляет 31,2%, в восточных областях — Харьковской и Днепропетровской — 49,3%). Соответственно и отличалось отношение жителей Донбасса к предоставлению русскому языку статуса официального: если в среднем по Украине доля приверженцев такого решения составляла 32%, в восточных областях — 47%, то в Донбассе — 73%. В значительной степени такие настроения послужили причиной острой реакции на решение Верховной Рады от 23.02.2014 об отмене принятого во времена президентства В.Януковича Закона Украины "Об основах государственной языковой политики".
Фактически, это решение, вполне правильное в целом, но принятое без учета текущей политической ситуации, сыграло роль бикфордового шнура. Скорее всего, Россия нашла бы иной повод для поджога донбасского костра, но таким оказалось именно указанное решение ВРУ, несмотря на неподписание его тогдашним исполняющим обязанности президента Украины А.Турчиновым.
Влияние российского вмешательства, в частности событий в Крыму. Аннексия Крыма, предшествовавшая событиям в Донбассе, ее бескровность, значительное повышение пенсий и зарплат в бюджетной сфере, агрессивная пропаганда обусловили массовые ожидания безболезненного перехода Донбасса под протекторат РФ (то ли непосредственным вхождением в состав федерации, то ли созданием независимой республики вроде Абхазии и Южной Осетии). Именно такого развития событий ожидала часть жителей Донбасса, поддавшихся пропаганде. Они мечтали, что после некоторого толчка со стороны "сепаратистов" состоятся референдумы относительно независимости "ДНР"—"ЛНР" и/или относительно вхождения "ДНР"—"ЛНР" в состав Российской Федерации, после чего настанет судьбоносное решение Государственной думы. Вряд ли население прибегло к вооруженным действиям без активной поддержки извне, но оно и не весьма демонстрировало свою поддержку центральной власти, в частности ее усилий по стабилизации обстановки.
Вообще, история не предполагает условного наклонения, и с позиций настоящего не совсем корректно оценивать варианты развития событий начала 2014 г. Однако Донбасс всегда был благоприятной средой для просоветских идей, и необходимо было бросить нужные семена, чтобы эти идеи проросли, но ничего бы не проросло без российской пропаганды и "русского мира".
Принимая во внимание распространенные в регионе настроения, массовое недовольство экономической ситуацией, можно утверждать, что без масштабного brainwashing жители Донбасса, как и большинство жителей других областей Украины, проникались бы текущими неурядицами, проблемами занятости, ростом цен и тарифов, наконец, низким качеством работы властных структур. Именно военное вмешательство России создало политическую возможность, до того — не реалистичную.
Несмотря на ожидания обещанного стремительного улучшения жизни, жители Донбасса подверглись (и до сих пор подвергаются) бомбардировкам, страдают от грабежей, репрессий, разрушения домов, больниц, школ и предприятий, безденежья и отсутствия самого необходимого в торговых сетях.
Люди опомнились, преобладающее их большинство хотят мира. Но мира в регионе нет, и до сих пор царят стереотипы, причем с обеих сторон. Достаточно искры, чтобы ненависть вспыхнула снова.
Влияние событий в Донбассе на общую социально-экономическую ситуацию в стране. Масштабный военный конфликт, несомненно, крайне отрицательно влияет на и без того не особенно мощный экономический потенциал страны. Речь идет как о последствиях непосредственного разрушения экономики региона — оккупированной и подконтрольной Украине частей, так и о вызванных этим проблемах связанных с ним предприятий.
Проведение комплекса реформ в настоящее время открывает возможности для кардинального реагирования, но вместе с тем требует весьма четкого согласования специфических новаций, адресованных именно Донбассу, с общими, которые будут распространяться на всю Украину, и с обязательствами, взятыми в рамках ассоциации с ЕС.
Нехватка ресурсов существенно ограничивает возможности направлять на возрождение Донбасса бюджетные средства. Надежды на внешние инвестиции могут не оправдаться, поэтому чрезвычайно важным представляется привлечение средств населения. Для этого необходимо реформировать систему налогообложения и распределения доходов между бюджетами разных уровней, перейти к формированию бюджета развития за счет бюджетных ассигнований, государственных внутренних займов, ресурсов специализированных финансовых учреждений и государственных ценных бумаг с преференциями относительно их приобретения населением за счет собственных сбережений.
Экономика Донбасса уже давно не отвечала даже весьма скромным современным требованиям — устаревшие технологии, опасные и вредные условия работы, высокая энергоемкость уже десятки лет нуждались в коренных изменениях. Но непреодолимой преградой на пути этого всегда становилась необходимость обеспечить занятость работников, которые неизбежно потеряют работу вследствие реконструкции. И каждый раз власть не могла отважиться на решительные действия. Сейчас экономика разрушена, и ее нужно возрождать, т.е. развивать приемлемую для жизни территорию.
Уничтожение предприятий и разрыв традиционных связей с временно оккупированными территориями и Россией толкают не только на развитие принципиально иного хозяйственного комплекса, но и на поиск новых рынков снабжения необходимым сырьем, комплектующими и сбыта произведенной продукции. Во многих случаях насущной потребностью станет формирование схем производственных процессов с привлечением к ним предприятий Днепропетровской, Запорожской, Харьковской и других областей Украины.
Изменение общественной психологии. Миф о том, что Донбасс кормит всю страну, который необычайно долго (и, следует отметить, довольно удачно) формировала местная элита, и который достаточно крепко укоренился в сознании местных жителей, разрушила суровая реальность. Если этого, возможно, еще не понимают жители оккупированных территорий, то все глубже осознают те, кто их покинул, кто прозябает вблизи т.н. линии размежевания, кто работает на предприятиях Запорожской, Днепропетровской, Харьковской областей. Но, параллельно с этим, в целом положительным, хотя и крайне мучительным последствием, война в Донбассе породила ряд вызовов и угроз социопсихологического характера.
В частности, следует отметить существенное перераспределение социального статуса отдельных профессий. На фоне вполне ожидаемого и понятного повышения социальной роли военных реальным выглядит изменение социальной роли шахтеров, которая в течение всего периода независимости была важной составляющей политической жизни страны.
Комплекс проблем связан с массовым вынужденным внутренним перемещением людей из региона конфликта. Значительная часть переселенцев хотят переехать в поселения, которые максимально приближены к отчему дому, или даже вернуться на оккупированные территории. Такие стремления отражают не сепаратизм или антиукраинские настроения, а, скорее, отсутствие материального обустройства, жилья и работы, трудности адаптации. Однако это увеличивает нагрузку на территории, которые принимают переселенцев и преимущественно пребывают в крайне плохом состоянии. Много трудоспособных людей не имеют работы, а значит, нуждаются в помощи как сами, так и их семьи. Из-за разрушения объектов социальной инфраструктуры в крайне сложной ситуации оказываются люди преклонного возраста, инвалиды, хронически больные. Рост масштабов детского сиротства и беспризорности не только провоцирует увеличение количества детей, не получающих образования, но и является потенциальной угрозой роста преступности.
Продолжительные военные действия и постоянное увеличение численности их участников создают проблемы поствоенного синдрома и ресоциализации демобилизованных, а также часто — членов их семей.
Наконец, раскол Украины на МЫ и ОНИ, связанный с формированием устойчивых стереотипов и образов "жидобандеровцев" и "ватников". Причем, чем дольше продолжается противостояние, тем глубже и сильнее оно становится. А восстанавливать единство, тем не менее, придется, как бы трудно это ни было. Подавляющее большинство украинцев оптимистично оценивают перспективы национального примирения: лишь 6% в него не верят (в Донбассе — 20). При этом больше всего их надеются на украинскую власть (33%) и средства массовой информации (25%), а 24% населения уверены, что украинцы примирятся сами.
Но события в Донбассе вызвали и положительные изменения социопсихологической ситуации. В частности:
— существенно ускорилось формирование украинской политической нации, сплоченности общества вокруг идеи развития независимого государства;
— усилились социальные связи, что многократно отразилось в росте социального капитала, в частности благодаря налаживанию принципиально новой системы контактов между абсолютно незнакомыми людьми;
— образовалась альтернативная официальным СМИ информационная система, в формирование и использование которой вовлечена значительная часть украинцев, прежде всего молодого и среднего возраста, что очевидно способствует формированию демократичного общества;
— осознание общественной опасности и стремление ее избежать обусловило массовое волонтерское движение, которое является самым очевидным и ярким проявлением деятельности гражданского общества.
Таким образом, на фоне огромных экономических и политических проблем трагедия Донбасса обусловила чрезвычайно важные положительные общественно-политические последствия.
Есть ли угрозы, что пламя Донбасса перекинется на другие регионы? На самом деле трагедия Донбасса в значительной мере уменьшила вероятность такого развития событий. С одной стороны, за исключением относительно небольшого количества участников боевых действий, почувствовавших свою значимость и даже власть, все от войны устали. С другой — никто уже не надеется, что можно добиться кардинальных изменений (как, например, особый политический статус или присоединение к другому государству) так, как это произошло в Крыму. Наконец, изменилось — по разным причинам — поведение России. Однако такое развитие может гарантировать только сильная украинская власть, ее бескомпромиссность и поддержка региональных элит.
При любых других сценариях роста социального напряжения, по крайней мере в проблемных регионах (а такими остаются юго-восточные области), не избежать. Есть свидетельства, что московские стратеги, планируя проект "Новороссия", надеялись на поддержку не столько Донбасса, как Харьковской, Днепропетровской, Запорожской и Николаевской областей. И эти ожидания не оправдались в значительной степени из-за принципиально иной политики региональных элит, в частности силовых структур.
Собственно, региональная дифференциация поддержки населением украинской государственности почти не изменилась в течение всего периода независимости: основные отличия определились еще во время голосования на референдуме 1 декабря 1991 г. Меньше всего приверженцев независимости Украины оказалось в Крыму (36,6% тех, кто имел право голоса, и 54,2% тех, кто участвовал в голосовании), Одесской (64 и 85,4, соответственно), Донецкой (64,4 и 83,9), Харьковской (65,3 и 86,3), Луганской (67,6 и 83,9%). Готовность к автономии своего региона, бесспорно, не тождественна стремлению обособления, но в восточных областях отбрасывают идею автономизации лишь 64,3% жителей vs 94% — в западных. Так что, несмотря на события в Донбассе, показатели поддержки украинской соборности довольно похожи на результаты референдума 1991 г., т.е. почти за четверть века мы так и не смогли должным образом популяризировать идеи украинской государственности.
Ожидание решающего положительного влияния успешных реформ не оправдаются слишком быстро, — недовольные есть всегда, а в нашем случае кардинальные реформы неизбежно поделят общество на тех, кто способен терпеть трудности ради положительных результатов, и тех, кто в такие результаты вообще не верит. Поэтому чрезвычайно важные действия, направленные на экономический рост, должны дополняться мерами, направленными на психологические изменения:
— власть должна постоянно демонстрировать не только свою преданность реформам, но и то, что часть проблем и забот она берет на себя, что олигархи уменьшают свои аппетиты;
— борьба с коррупцией на наивысших ступенях властной вертикали должна стать постоянной и демонстративной: люди ожидают не просто ареста, а суда и наказания виновных;
— необходима систематическая разъяснительная работа, к которой должны приобщиться хотя бы те же СМИ, на которые государство и общество имеют сильное влияние. Это вовсе не означает, что критика невозможна;
— общество должно осознать, что Донбасс является неотъемлемой составной частью унитарного государства, испытавшего страшное нашествие, и мы все вместе должны его возрождать. Сейчас не время выяснять вину жителей региона; это в полной мере касается как возрождения Донбасса, так и помощи вынужденным переселенцам;
— необходимо осуществлять меры, направленные на объединение жителей разных регионов, на восприятие отличий в культуре, поведении, вкусов как таковых, что вовсе не исключают общего единства на началах украинскости;
— следует как можно скорее искоренить пропаганду сепаратизма в образовательных учреждениях.
Даже успешность этих действий не является залогом общественного спокойствия, — глубокий социально-экономический кризис неизбежно порождает масштабное недовольство и провоцирует социальное напряжение. Но целенаправленная деятельность обезопасит от перерастания демонстраций недовольства государственной политикой в антигосударственные действия.
Элла Либанова