ПОЛОВЦЫ. П. именовали этот степной народ древнерус. летописцы в XI—XIII вв. Европ. хронисты называли их команами, а в вост. источниках они фигурировали под именем кипчаки. Первым автором, назвавшим в списке тюрк. племен кипчаков и близкородственных им кимаков, был араб. географ Ибн-Хордадбех (IX в.), пользовавшийся при написании своего труда более ранними источниками. Далее, по мере укрепления кимакско-кипчакского союза и затем Кимакского каганата, упоминания в работах араб. и перс. путешественников и компиляторов попадаются все чаще, и описания становятся все подробнее. Они повествуют о процветании обоих этносов, об их полукочевом и частично даже оседлом быте, об их городах. Как правило, это касается характеристики кимаков, о кипчаках же говорится, что это наиболее кочевая часть Кимакского каганата. Центр каганата помещался на Иртыше, кипчаки в X в. кочевали в юго-вост. Приуралье.
Существует много теорий, объясняющих активное движение ряда сформировавшихся этнич. группировок на запад. Одна из них — демогр. взрыв, происшедший примерно в кон. X в. в степях южного Приуралья, — является наиболее вероятной версией кипчакской перекочевки. Степи переполнились скотом и людьми, и это требовало захвата новых земель-пастбищ. Эта причина, естественно, сочеталась и с др., не менее существенными, в частности начавшимися тогда и из года в год усиливавшимися засухами. Были, возможно, и полит. причины, о которых мы практически не осведомлены. Как бы там ни было, но движение кипчаков на более влажные и травянистые земли Поволжья привело к перекочевкам на запад обитавших там печенегов, а затем гузов, назв. в рус. летописях торками.
Итак, первыми в днепро-донские степи в нач. X в. пришли печенеги, разгромившие почти половину хазарских владений и уничтожившие их степную экономич. базу. Через столетие, в нач. XI в., туда же продвинулись отд. орды торков, стремившихся пройти через южнорус. степи к Византийской империи. Однако и печенеги, и торки уже в 30-х XI в. были наголову разбиты крепнущим Древнерусским государством. Часть из них прорвалась на Дунай в визант. порубежье, в Болгарию и Венгрию, некоторые орды остались кочевать в степях, а значит. количество перешло под покровительство киевских, черниговских и переяславских князей, получив на вассальных условиях пограничные южные земли этих княжеств.
Гл. причиной, активизировавшей переход печенего-торков под власть рус. князей, был безусловно захват степи кипчаками, которые к сер. XI в. уже полностью овладели ею, и впервые их орда под главенством хана Блуша (в рус. летописях он именуется Болуш) в 1055 подошла к юго-вост. границе Руси. Хан вполне удовлетворился заключением мира с рус. князьями, и П. отошли с миром в степи.
С первой встречи русские стали называть этот народ П. Толкования происхождения этого имени самые различные. Основные — два: первое — П. были сероглазыми блондинами с волосами цвета соломы-половы, второе — желтыми кипчаками («шары-кипчаками») называли они сами себя. П. — рус. перевод этого самоназвания. Желтыми (шары) кипчаки могли называться из-за действительного преобладания белокурых и рыжих в орде, первой продвинувшейся в европ. степи. Однако среди П., помимо самих шары-кипчаков, были самые различные
группировки (орды), входившие ранее в Кимакский каганат (куны, каи и пр.). Кроме того, следует учитывать, что П., занимая новые земли, не стремились к поголовному уничтожению прежних обитателей. Последние в большом количестве включались в процесс образования новых орд, новых этносов. Антропол. и археол. данные позволяют уже сейчас говорить о том, что пришедшие в днепро-донские степи кипчакские и кимакские орды очень быстро, буквально через одно-два поколения, т. е. примерно через 50 лет, стали иным этнообразованием с иным физическим и даже культурным обликом: они как бы «снивелировались» с остальными кочевавшими по степям с древности этнич. группировками. Только некоторые, местами устойчиво сохраняющиеся особенности погребального обряда (ориентировка головой на восток, захоронение рядом с человеком коня и пр.), а также сооружение в память умерших святилищ — каменных оград с каменными или деревянными статуями внутри — позволяют говорить, что П. еще помнили о своем происхождении и прародине, где они так же, как и в европ. степях, ставили своим предкам поминальные святилища. Культ предков был особенно почитаем среди половецких орд. С ростом соц. различий он постепенно перерастал в культ «вождей» — владетельных и могущественных ханов, глав крупных орд и влиятельных богатых семей (аилов или кошей).
Массовое перемещение на зап. пастбища привело к тому, что кипчаки-П. перешли с полукочевого на полное — круглогодичное — кочевание без строго определенных стойбищ и маршрутов перекочевок. Для этого периода, который можно назвать периодом «нашествия», характерно состояние перманентных воен. действий: набегов на богатых соседей, угонов скота у своих сородичей, разорение и захват земель под пастбища. После Блуша П. еще раз попробовали свои силы у границ Руси в 1060 и были разбиты черниговским князем. Казалось бы, что разгром был полный, но уже в следующем году они вновь обрушились на рус. порубежье, и впервые рус. полки были побиты, а земли ограблены. Во главе этих П. стоял хан Сокал. В 1068 соединенные силы рус. «триумвирата» (Изяслав, Святослав и Всеволод Ярославичи) встретились с П. на речке Альте (Переяславское княжество) и также потерпели сокрушительное поражение. Стало ясно, что новая страшная опасность нависла над Русью.
П. не ограничивались грабежами рус. окраин. Они уходили из восточноевроп. степей далеко на юго-запад: в Болгарию, Венгрию, Византию. Особенно прославились в походах XI в. два половецких военачальника — ханы Боняк и Тугоркан. В своем соч. Анна Комнина, рассказывая о борьбе императора Алексея Комнина с печенежским нашествием, подробно описывает П., помогавших визант. войскам справиться с печенегами. Во главе П. стояли ханы Маниак и Тогортак — так называла Анна Боняка и Тугоркана. Из визант. походов П., как правило, привозили огромные богатства, получаемые в виде откупов, а чаще — обычным грабежом городов и селений.
Следует отметить, что уже тогда (в XI в.) П. стали активными участниками рус. междоусобиц на стороне то одного, то др. рус. князя, получая за это возможность беспрепятственно грабить рус. земли. Неоднократно воевали они на стороне Руси с соседними государствами — Венгрией, Польшей и др. Совместные походы были так выгодны П., что даже ярый враг Руси Боняк соглашался иногда на
воен. союз с рус. князьями. Так, в 1097 он воевал вместе с князем Давыдом против Галицкой земли, на стороне которой были венг. отряды.
В 1095 Боняк и Тугоркан последний раз ходили «на греки». На этот раз они шли на Византию с претендентом на имп. престол Романом Диогеном. П. были наголову разбиты, а претендент схвачен и ослеплен. Вернувшиеся в степи П. сделали попытку организовать большой поход на рус. княжества, но и здесь потерпели поражение, причем в бою был убит Тугоркан. Бывший тестем киевского князя Святослава, Тугоркан был похоронен у Берестова под Киевом. Эти факты свидетельствуют о том, что уже в тот ранний период пребывания П. в южнорус. степях наметился еще один очень существенный аспект их взаимоотношений с Русью — союзнический, причем союзы нередко скреплялись браками. Позднее — в XII в. брачные связи между рус. князьями с дочерьми половецких ханов стали постоянным явлением.
В течение всего XI в. русичам ни разу не удалось организовать ни одного похода в глубь степи. Ни в одной из летописных записей нет упоминания о половецких стационарных вежах (кочевьях-кошах). Однако к кон. XI в. жизнь в степях немного стабилизировалась. Можно говорить о формировании в то время нескольких рыхлых объединений орд, владевших определенными территориями, которые были разделены, по-видимому, на более или менее устойчивые кочевья. Во главе одного из объединений — Приднепровского стояли Боняк и Тугоркан. Ордами на нижнем Днепре, в так называемом Лукоморье, правил Урусоба, а в степях бассейнов Донца — Дона утвердился у власти род Шарукана.
В нач. XII в. силы Приднепровского объединения были уже подорваны в нескольких неудачных походах на Русь, в которых П. были разбиты. Поэтому, видимо, особой опасности это объединение для Руси не представляло. Это обстоятельство было причиной того, что первый удар рус. князья направили не на ближайших соседей-приднепровцев, а на более далекое Лукоморье. Случилось это в апр. 1103. Очевидно, П. подкочевали весной к берегу моря для проведения весенней путины. Вежи их были ослаблены и малоподвижны после всегда голодноватой для скота зимы: скот только начал в апреле выгуливаться и плодиться. Все это прекрасно учитывалось организаторами рус. похода Владимиром Всеволодовичем Мономахом с союзниками. Впервые П. были разгромлены на собств. земле. Их вежи и стада были захвачены, челядь уведена в рабство.
Все остальные походы того времени, зафиксир. летописью, направлены были на наиболее экономически развитый р-н Половецкой земли — в бассейн Северского Донца. В дек. 1109 там было взято воеводой Владимира Мономаха 1000 веж, а в марте 1111 — в большом походе, возглавленном князьями, был захвачен огромный полон и два половецких «городка» — Шарукань и Сугров. В 1116 два молодых рус. княжича снова взяли оба эти города и еще один — Балин.
Походы, организов. Владимиром Мономахом, заставили П. откочевать на восток: «за Дон, за Волгу, за Яик» и на юг: в предкавк. степи. Много разбитых, разрозненных орд ушло на запад — в Болгарию, Венгрию, Византию. Там они получили пограничные степные участки и на правах вассалов активно участвовали в войнах и внутриполит. смутах этих стран.
В восточноевроп. степях появились отд. группы П., называемые в рус. летописи «дикими», т. е., видимо, оторванными от старых, хорошо известных на Руси объединений. Эти П. также охотно шли на любые совместные с Русью походы, в том числе и междоусобные смуты, а их главари роднились с рус. князьями, отдавая за них своих дочерей. Обыкновенно услугами «диких» П. пользовались князья Черниговского княжества. Впрочем, и князь Владимиро-Суздальской земли Юрий Долгорукий имел в степи родственников, к которым обращался в случае необходимости за помощью.
Оставшиеся в днепровских и донских степях П. в перв. пол. XII в. были разделены на отд. более или менее крупные орды, не объединенные в большие образования. Названия некоторых из них сохранились в рус. летописи: Токсобичи, Отперлюеве, Ельтукове, Терьтробичи, Бурчевичи и др. Ни одна из них не могла противостоять рус. полкам. Только в 50-х II. отважились два раза пограбить рус. пограничье, однако же захвач. полон был отобран и сами они с трудом ушли в степь от преследования рус. дружинников. Все остальные походы П. на рус. земли проходили только в составе войск того или иного князя, наводившего их на соседние враждебные ему княжества.
В 1125 умер Владимир Мономах, и в донские степи из Грузии осмелился вернуться хан Атрак (Отрок). «От него родившюся Кончаку», — писал рус. летописец. Кончак, появившийся на ист. арене в нач. 70-х, стал ханом-объединителем П. В это же десятилетие определились вновь возникшие в степях крупные объединения орд: Приднепровское, где главенствующее положение занимала орда Бурчевичей, Лукоморское, возглавлявшееся ордой хана Кобяка, а позже (в кон. XII в.) хана Тоглия, Крымское, Предкавказское и самое большое — Донское, возглавляемое Кончаком. Это последнее в кон. XII в. сильно выросло территориально, а значит, и экономически, за счет присоединения к нему приднепровцев.
Кончак считал себя даже преемником хана Боняка.
П. в тот период повсеместно перешли ко второй стадии кочевания — с постоянными зимниками, летниками и маршрутами перекочевок. Как правило, эта полукочевая стадия сопровождается и характеризуется расцветом экономики, развитием обществ. отношений вплоть до возникновения государственности.
Укрепляясь в степях, Кончак вел почти непрерывную войну с основными своими противниками — пограничными с «Половецким полем» Киевским, Переяславским и Черниговским княжествами. Война велась с переменным успехом, и Кончаку порой едва удавалось избежать плена. Хитрый и умный политик, он наряду с воен. действиями вел сложную полит. интригу, заключал с отд. князьями миры и союзы, участвуя в междоусобных стычках рус. князей и получая от этого немалую выгоду.
Особенно усилился Кончак после победы над целой семьей черниговских князей, вышедших под главенством новгород-северского Игоря Святославича в степь на кочевья самого Кончака. Хан сумел поднять практически почти всю степь против рус. войска, вторгшегося в его владения. Плохо (легкомысленно) подготовл. поход был обречен на провал, но такого полного разгрома, массовой гибели воинов и плена всех князей не ожидали ни в Киеве, ни в Чернигове. Именно поэтому победа П. отозвалась не только в степях, но и по всей Руси. Единственным
положит. ее результатом явилось создание С., призывавшего князей к единению. Впрочем, это был глас вопиющего в пустыне, так как князья по-прежнему ожесточенно сражались друг с другом вплоть до монг. нашествия и после него в течение нескольких веков.
Победа в 1185 сплотила П. Рус. князья вынуждены были считаться с ними: походы и набеги в степи за полоном фактически прекратились. Кончак умер на рубеже XII и XIII вв. В рус. летописи под 1201 сохранился прекрасный «некролог», посвящ. ему. Его сын и наследник Юрий Кончакович в нач. XIII в. назван рус. летописцем «больший всех половец». Очевидны признаки зарождавшейся у П. государственности.
Этот процесс был прерван в нач. 20-х XIII в. новым нашествием вост. кочевников на Европу — монгольским. Естественно, что монг. войска, шедшие по степям, прежде всего столкнулись с П., которые были буквально сметены со своих кочевий, отступив к Днепру и на Русь под защиту рус. полков. В 1223 произошла в приазовских степях знаменитая битва на р. Калке (в нынешней Донецкой обл.), в которой русско-половецкие полки столкнулись с монголами и были разбиты последними. В 30—40-е продолжался систематич. захват монголами степи и всей Вост. Европы. П. пытались организовать сопротивление, особенно выделился среди удачливых борцов за свободу бек Бачман, но и он в конце концов попал в ловушку, был предан и казнен по приказу Менгу-каана.
Вся половецкая знать была уничтожена, ее место заняли завоеватели. Мн. половецкие роды откочевали на Дунай под защиту и покровительство Венгерского королевства, часть эмигрировала или же была продана монголами в рабство в Египет, где составила гвардию султана — мамлюков. Однако в большинстве своем П. остались в степях, вошли в состав Золотой Орды и стали основным податным населением нового государства.
Лит.: Голубовский П. В. 1) Печенеги, торки и половцы до нашествия татар // КУИ. 1883. № 1. С. 1—32; 2) Половцы в Венгрии // Там же. 1889. № 12. С. 45—72; Васильевский В. Г. Византия и печенеги // Васильевский В. Г. Труды. СПб., 1908. Т. 1. С. 1—175; Расовский Д. А. Половцы // Seminarium Kondakovianum. Praha, 1935. T. 7. P. 1—23; 1936. T. 8. P. 161—182; Ржига В. Ф. Восток в «Слове о полку Игореве» // Слово. Сб. — 1947. С. 169—189; Кудряшов К. В. Половецкая степь: Очерки ист. географии. М., 1948; Попов А. И. Кыпчаки и Русь // Учен. зап. ЛГУ. № 112. Л., 1949. Сер. ист. наук. С. 94—119; Плетнева С. А.1) Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях // Материалы и исследования по археологии СССР. М., 1958. № 62; 2) Половецкие каменные изваяния. М., 1974; 3) Половецкая земля // Древнерус. княжества XI—XIII вв. М., 1975. С. 260—300; 4) Кочевники средневековья: Поиски ист. закономерностей. М., 1982; 5) Донские половцы // Слово. Сб. — 1985. С. 249—281; 6) Половцы. М., 1990; Федоров-Давыдов Г. А. 1) Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М., 1966; 2) Общественный строй Золотой Орды. М., 1973; Рыбаков. «Слово» и его современники; Лордкипанидзе И. Д. История Грузии XI — начала XIII вв. Тбилиси, 1974; Робинсон А. Н. О задачах сближения славистической и тюркологической традиций в изучении «Слова о полку Игореве» // Слово. Сб. — 1976. С. 191—206; Менгес. Восточные элементы. С. 60—78; Баскаков. Тюркская лексика. С. 70—98; Егоров В. Л. Историческая география Золотой Орды в XIII—XIV вв. М., 1989; Ахинжанов С. М.Кипчаки в истории средневекового Казахстана. Алма-Ата, 1989.